ДВА БРАТА (народная сказка)
(Продолжение)
- Матушка, теперь у меня есть крылья и посох, чтобы летать выше и идти дальше, и для тебя утеха,- с радостью говорил ей Джурук. Мать взяла дрожащими руками новорожденного и говорит:
- С той поры, как я услышала голос твоего младшего брата, в мою грудь вступило молоко. Должно быть, оно послано Далай-ламой.
Отлучился Джурук из дому, а Черный мус говорит матери:
- Чтобы тебе и мне дрожмя не дрожать, давай изведем Джурука.
- А как это сделать?
- Скажись больной. Джурук спросит... Вели достать почки и сердце Черного верблюда. Черный верблюд около Лягушки-Быка пасется, к нему девяносто девять лет пути. Рыгнет он - кругом горит земля, горы свои вершины вниз сбрасывают, вода из берегов выходит, по ковыль-степи волны разбегаются. Джурук поедет - живым не вернется.
Сын Хара-батыра вернулся с охоты.
- Матушка,- сказал он,- забери добычу... голоден я, как волк.
- Ох, сын мой, оставь все так, как есть. Пока ты ездил, ко мне смерть пришла.
- Что с тобой, матушка? Прикажи - все достану!
- Достань, сынок, почки и сердце Черного верблюда.
- Укажи путь-дорогу, мой конь под седлом стоит.
- Черный верблюд пасется возле Лягушки-Быка, которая землю держит, дорога туда Великаном-Ветродуем давно протоптана. Пешком идти - девяносто лет пути.
Вскочил Джурук в седло, мать глазом не моргнула - старшего сына след простыл. Скачет конь, мелькают царства под копытами, скачок - четырнадцать лет как не бывало. Проскакал семь суток, на восьмые - Черному верблюду на спину сел.
Рыгнул Черный верблюд - земля вокруг загорелась, горы вершины вниз сбрасывают, вода из берегов вышла, по ковыль-степи волны разбегаются. Черный верблюд, почуяв на спине седока, начал воздух в пасть втягивать и заглатывать. Джурук держит коня за повод, к голове Черного верблюда не подпускает. Разъяренное чудовище обессилело.
Ударил Джурук мечом - Черный верблюд и дышать перестал. Вырвал Джурук почки и сердце, завязал добычу в тороки и пустился в обратный путь.
Коня стреножил, мать - к нему навстречу.
- Сокол мой,- говорила она,- ты еще в пути был - недуг мой как рукой сняло.
- Ладно, матушка, лишь бы ты была жива и здорова,- сказал он и отдал почки и сердце Черного верблюда собакам.
Снова Джурук поехал на охоту, снова из зарослей камыша Черный мус вылез.
- Надо придумать что-то другое,- сказал он.
- Куда теперь пошлем Джурука?
- На берегу океан-моря, там, где небо сходится с землей, на вершине треснувшей сосны живет птичка-невеличка, она как песенку пропоет, так и в гнездышко золотое яичко положит. Кто попадет туда - не вернется... Скажись больной. Пусть Джурук привезет тебе золотое яичко птички-невелички.
Ушел-Черный мус к реке, в камыши. Джурук - на пороге дома.
- Матушка,- попросил он,- возьми из торок мою добычу.
- Нет у меня, мой сокол, силушки подняться, все косточки болят и сохнут, сердце мое вот-вот захолонет.
- Матушка, говори, приказывай - все достану!
- Слушай меня, сынок. Там, где небо сходится с землей, на берегу океан-моря есть треснувшая сосна. На ее вершине сидит птичка-невеличка, песенки поет, золотые яички в гнездышко кладет. Съем я золотое яичко птички-невелички - выздоровлю.
Джурук вскочил в седло. Мать глазом не моргнула - его и след простыл. Скачет конь, мелькают царства под копытами. Скачок - четырнадцать лет как не бывало. На седьмые сутки стал конь у берега океан-моря.
Сын Хара-батыра нашел треснувшую сосну, на вершине которой птичка-невеличка песенки поет. Конь сделал скачок - Джурук протянул руку, чтобы схватить золотое яичко, но ухватил не золотое яичко, - а золотое перышко. Птичка-невеличка как закричит, дети мангуса повскакивали и ну бросать в него красными камнями. Птичка-невеличка схватила яичко золотое, только крылышками взмахнула, чтобы прочь из гнезда лететь, Джурук подскочил к ней на коне и схватил ее за крылышко. Птичка-невеличка крикнула - золотое яичко в море упало.
Тут же сына Хара-батыра красным камнем стукнуло: передняя пола его бешмета присохла к колену, задняя - к подколенью, стал конь клячей, он - заморышем. Тогда Джурук сделал лук и стрелу. Целился с утра, а стрелу пускал в полдень. Подплыла щука к берегу и говорит ему:
- Что ты, парень, на берегу сидишь, воду стрелами мутишь, что тебе от меня надобно?
- Чтобы я у воды не сидел, воду стрелами не мутил, достань со дна океан-моря золотое яичко птички-невелички.
Долго по морю щука рыскала, на зорьке третьего дня волны золотое яичко на берег выкатили. Щука хвостом вильнула и ушла в океан-море. Схватил он золотое яичко и - вихрем к матери.
Джурук на коне мчит - мать с Болзатинской серой горы на дорогу смотрит.
- Кажется, едет твой сын,- сказал Черный мус. Посмотрела она и говорит:
- Потускнели глаза у сына Хара-батыра, помутился его разум, стал конь Джурука клячей, а сам он - заморышем. Не бойся его, у тебя силы теперь больше.
- Нет, я лучше в камышах посижу,- сказал Черный мус и заспешил к реке. Джурук подъехал, мать и говорит:
- Золотое яичко чудодейственное. Ты, сынок, к нему только дотронулся - недуг мой как рукой сняло.
- Рад тебя видеть живой и здоровой! Что-то притомился, хочу с дороги прилечь, соснуть.
- Вот, возьми, съешь борцоки да запей кумысом. Джурук поел, попил, закутался в шубу из черного соболя, прилег на кровать и заснул. Услышала мать, что сын спит, побежала к реке, нашла Черного муса и говорит:
- Конь Джурука - не конь, а захудалая кляча; он - не батыр, а заморыш несчастный. Вырви становую жилу у щенка Хара-батыра.
Черный мус нахохлился, налетел на Джурука красным коршуном, обмотал его трижды красным волосом и сел на него верхом.
- Матушка, матушка, посмотри, что за пакость на мне сидит?!
- Оттолкни ногой, да и спи себе,- отвечала она. Джурук приподнялся и толкнул ногой Черного муса.
- Матушка, матушка, дай мне золотое яичко птички-невелички.
- Была нужда козе вмешиваться в драку быков. Пора знать: орлы дерутся, перья ворону достаются,- сказала она и вышла из кибитки.
Черный мус схватил сына Хара-батыра, перебросил его через себя и нажал коленом ему на становой хребет.
- Алдарья, братик мой!- закричал Джурук,- дай мне золотое яичко птички-невелички.
Джурук проглотил золотое яичко и снова стал батыром. Схватил меч-кладенец, взмахнул им из стороны в сторону - Черному мусу и карачун пришел.
Братья вырыли яму в девяносто девять локтей, бросили в нее тело Черного муса.
- А как поступить с злодейкой матерью?- спросил Джурук.
- Отдать на съедение собакам,- ответил Алдарья.
- Нет, давай ее накажем, как наказывают неверных жен...
- Давай,- согласился Алдарья.
Посадили мать на кобылу-клячу затылком к морде, лицом к хвосту, стянули ей ноги, дали в руки голову Черного муса, лошади хвост отрубили и пустили в степь.
Стали братья жить-поживать. Рос, мужал Алдарья не по дням, по часам. Однажды он сказал:
- Джурук, не пора ли невест поискать?
- Есть у Алачи-хана дочь по имени Анзан,- ответил Джурук.- Коса у нее отросла, по четыре кольца на самых маленьких пальцах обеих рук, шапка у нее набекрень с раздвоенным околышем.
Сын Хара-батыра взял стрелу Алдарьи, свою - ему оставил.
- Смотри в оба. Если стрела начнет чернеть - ищи мои кости.
Сел старший брат на коня, взял трубку в рот, возле кибитки дымком затянулся, в улусе Алачи-хана первую затяжку выдохнул. Стреножил коня. Ходит конь, траву щиплет, челкой с ветром заигрывает, серебряными подковками по земле постукивает.
Сдвинул Джурук на правый висок серебряный шлем, подогнул под себя правое колено и, слегка изогнув левое, присел в тени под деревом.
Откуда ни возьмись - Алачи-хан.
- Откуда ты и как сюда попал?- спросил он.
- Я - Джурук, сын Хара-батыра. Отец мой не упускал ничего, что видел глазами и что слышал ухом. А попал сюда, отыскивая табун кобылиц. Хотел переночевать, да не знаю, пустит ли Алачи-хан.
- Сыграем в шатыр (шахматы). Выиграешь - Анзан-красавица - твоя. Сели играть. Семь дней и семь ночей играли они.
- Чит-ша! (шах!),- воскликнул утром на восьмой день Алачи-хан. Джурук ход сделал, Алачи-хан мат объявил, ткнул кулаком его в грудь и приказал слугам:
- Бросьте его в подземелье.
Слуги бросили сына Хара-батыра в подземелье - Алдарья увидел: стрела брата почернела. Вскочил в седло и помчался к Алачи-хану. Ехал без сна и отдыха, а когда был у дворца - конь так отощал, что остались у него одни кости да кожа: на бедра можно было повесить лук, а впадины глаз стали такими, что в них сороки могли вить гнезда.
Алдарья сошел с коня, подогнув правую ногу, и, согнув левую, сел в тени под деревом. Откуда ни возьмись - Алачи-хан.
- Откуда и куда идешь, парень?
- Я брат Джурука. Он сын Хара-батыра; Приехал, чтобы за мясо взять мясо, за кровь взять кровь.
- Идем во дворец, сыграем в шатыр, а потом и дело сделаем.
- Идем,- согласился Алдарья.
Начали играть. Играли, играли и - дисит (ничья). Расставили на доске фигуры и начали вторую партию. По семи ходов сделали - на восьмом Алдарья мат Алачи-хану поставил.
Алачи-хан и говорит:
- Постой, у нас с тобой никакого уговору не было.
- Брось, Алачи-хан, шутки шутить. Всякий знает, что в шатыр и альчики на так не играют. Взял Алачи-хана левой рукой за воротник бешмета.
- Говори, где мой старший брат? А то из твоей спины на плеть три ремня вырежу.
- Алдарья!- умолял его Алачи-хан.- Не губи мою жизнь, твой брат здесь, в подземелье.
- Открывай подземелье, полезай за моим братом.
- Открыть-то я открою, но до дна достанет только коса дочери.
- Зови свою дочь!- приказал Алдарья.
- Анзан, дочь моя, войди ко мне!- крикнул Алачи-хан.
Вошла Анзан к отцу, опустила косу в подземелье...- и братья встретились.
Семью семь - сорок девять дней пировали они в ханском дворце. Джурук взял себе в жены Анзан-красавицу. Когда все вино выпили, брачные игры переиграли - домой поехали. Анзан и братья и жить жили и тужить не тужили.
Тут-то и сказке конец, да не тут-то было. Однажды Джурук к соседям в хотон поехал, Алдарья прилег на постель отдохнуть и видит: луч по кибитке ходит. Невестка вышла - и луч исчез. В первый день Алдарья этому не придал значения, на второй - призадумался, на третий - о чудо-луче брату рассказал.
- Что бы это могло значить? - удивился Джурук.
- Тут что-то не так. Надо Анзан спросить,- посоветовал Алдарья. Вошла она в кибитку, Джурук ей и говорит:
- Что это за чудо-луч?
- Я не знаю,- ответила Анзан.
- Говори, ты знаешь. Я не привык повторять свои слова.
- Пусть выйдет Алдарья, я скажу. Захлопнулась за младшим братом дверь, она и говорит:
- В левом углу, у подножия восходящего солнца, есть царство Сен-зун, в котором живет старый хан Цаган-борода. У него есть дочь Куджи-Брал. Мы с ней стали сестрами и поклялись друг дружке: прийти, обернувшись лучом, к той, которая первой выйдет замуж. Вот она и приходила.
- Анзан, почему же ты сразу об этом не сказала?
- Потому, что она будет приходить каждый вечер. Она не может и дня прожить, чтобы не взглянуть в лицо Алдарьи.
- Ее надо взять ему в жены,- сказал Джурук... Оседлали братья коней и поскакали в сторону восходящего солнца. Когда дунгчи (глашатаи) объявили по всему царству, что хан Цаган-борода отдаст дочь тому, кто в трех состязаниях выйдет победителем, они к месту прибыли.
Братья стали и так и сяк расспрашивать простой люд о скачках. Им говорили, что на берегу моря, куда еще не доходил человек, на яблоне растет три яблока. Кто вернется с яблоками - тот и победитель.
Начались скачки. Алдарья поскакал последним, прискакал раньше всех на семь суток езды.
— Выиграл, выиграл!- кричал народ.
На второй день на одноколке, запряженной девятью парами волов, приехал двадцатипятиголовый мус. Он кричал: "Шир!", "шир!"- шел дождь; кричал: "Бур!", "бур!"- кружил снег.
- А ну-ка, где тот человек, который хочет силенку свою на мне испытать? Выходи, кто смел,- похвалялся мус.
- Я,- сказал Алдарья и вышел вперед.
- Заморыш, ты подумал... Я ж тебя в бараний рог скручу.
- Похваляться - не наземь класть,- ответил Алдарья.
Мус замахнулся, Алдарья отскочил в сторону и ударил чудовище по десяти головам. Зашатался мус, но не упал. Отдышался - и с утроенной яростью на Алдарью накинулся. Долго они бились-боролись: гора превратилась в курган, от дремучего леса - голые пни торчат.
Алдарья схватил муса, перебросил через себя, навалился и прижал его так, что лопатки чудовища на земле след оставили.
- Вот они, головы двадцатипятиголового,- сказал Алдарья и бросил их к ногам хана Цаган-бороды.
На третий день с разных земель съехались сыновья пятисот ханов и нойонов.
- Кто попадет в сочленение ковыль-травы, пробьет облако стоячее и пустит из лука стрелу так, что она сама собою возвратится, тот и победитель!- объявили дунгчи.
Стреляли из лука сыновья ханов и нойонов. Попадали они в сочленение ковыль-травы, пробивали облако стоячее, но ни у кого стрела не возвратилась к стрелку.
Дошел черед до Алдарьи. Первая стрела попала в сочленение ковыль-травы, вторая - пробила облако стоячее; третью пустил - она сама собою к нему вернулась.
- Во всех трех состязаниях,- сказал хан Цаган-борода,- ты вышел победителем. Алдарья, твое право везти Куджи-Брал к себе в кибитку. Что тебе надо, чтобы моя дочь не сожалела по кибитке отца.
- Дай мне приплод этого года и новорожденных детей.
- Хорошо,- согласился хан Цаган-борода,- бери, что просишь.
Караван братьев тронулся в путь-дорогу: тревожно заржали кобылицы, замычали коровы, заблеяли овцы, подняли рев верблюды, запричитали матери по своим детям... Все и все ушло за караваном.
Опустело царство, опустел дворец. Одиноко на троне сидел старый хан Цаган-борода. Он смотрел вслед каравану до тех пор, пока взгляд его не померк.
|
